[geniegay]

я вообще не собирался его выкладывать, но... пусть висит, что ли, раз писалось.
а то обидно, что оно только в комментах у Сэнички, да в умыле висело. И на форуме. Но не на дневнике.

Они начинают целоваться еще в коридоре квартиры, как только захлопывается тяжелая деревянная дверь. Микеле послушно прижимается спиной к висящим на вешалке курткам, заливисто смеется и утыкается носом в щеку Фло, подставляет шею под быстрые поцелуи. Фло дуреет уже сейчас, когда этот сумасшедший итальянец так послушно льнет к нему, торопливо стягивает с себя куртку, жарко дышит, и горячее его дыхание, кажется, проникает под кожу, чистым огнем разливается по телу.
Они раздеваются неловко, дрожащими пальцами расстегивают друг на друге пуговицы рубашек, ремни на джинсах, непривычно осторожно касаются обнаженной кожи, а потом Микеле все-таки срывается, снова тянется к губам Фло, целует жадно, потирается бедрами, возбужденным уже членом о пах, и Фло тихо, хрипловато стонет в его горячие губы с мелкими трещинками от постоянного облизывания.
Не размыкая объятий, они пытаются добраться до кровати, и это страшно неудобно, но отпустить Микеле еще страшнее, а вдруг окажется, что он всего лишь наваждение, и что тогда? Так и не достигнув цели назначения, падают на ковер в гостиной, смеются теперь оба, от внезапного напряжения, страха и непривычной ситуации. Нервы на пределе, но какая, к чертям собачьим, разница?!
- А сейчас, - почему-то шепотом говорит Микеле, - будет очень весело.
Он сползает немного ниже, утыкается носом в пах Фло, касается губами кожи. Фло приподнимается на локтях, чтобы видеть происходящее лучше, и лохматая макушка Микеле где-то в районе бедер заставляет усомниться в реальности происходящего. В то, что это все-таки не сон, Фло начинает верить только тогда, когда Локонте, чертыхаясь, стягивает с него трусы и осторожно обхватывает член губами.
Это неправильно, но это хорошо, как-то совершенно по-блядски хорошо, горячо, сладко и невыносимо приятно. Микеле лукаво смотрит исподлобья, Фло дико хочется сказать что-нибудь ехидное, но тут чертов итальянец дразняще проводит языком по головке, и Флоран выгибается, толкается бедрами вперед, захлебываясь стоном. Невыносимо. Хочется то ли убить эту наглую скотину, на которую стоит до звона в яйцах, то ли кончить прямо сейчас.
- Нет, - Микеле, сволочь такая, вдруг отрывается, задумчиво смотрит на Фло, а потом целует его в бедро, и от этого ласкового вроде бы прикосновения, как разряд по всему телу проходит, - нет, так не пойдет. Мне мало. Я тебя всего хочу.
А потом хочется всего и сразу. В смысле, умереть, убить, кончить и никуда не отпускать эту лохматую крашеную заразу.
У Фло натурально едет крыша. От того, как Микеле снова его целует, покрывает быстрыми поцелуями-укусами плечи и шею, мягко касается губами ключиц, накрывает губами соски. От того, как осторожно и почти нежно Микеле его растягивает, сгибает, раздвигает пальцы, двигает ими, и это не-ве-ро-ят-но хорошо, пусть и страшно непривычно.
От того, как он толкается внутрь, и Фло почти кричит, кусает губы до крови, потому что слишком много, и больно, и снова страшно, дадада, все время страшно, а Микеле, прижимается к нему ближе, целует в висок и шепчет тихо: «ну, потерпи, маленький… сейчас… сейчас будет хорошо…»
И потом действительно хорошо, Фло расфокусированным взглядом следит за Локонте, стонет в голос, непроизвольно подается бедрами вперед, шире раздвигает ноги, отдается весь, непривычно для самого себя доверчивый, доверяющий…
И накрывает их почти одновременно. Фло прижимается ближе и кусает Микеле в плечо, чтобы не закричать от непривычного, психологически болезненного наслаждения.