[geniegay]

Вы знаете, за что я люблю именно этот фандом?
Правильно. За РПС. Не за фанервис даже, хотя он шикарен.
Вот за такие фики я его люблю.

04.01.2012 в 21:49

Пишет  капитан треники:

Фассэвой, "Фрагмент паззла", АУ
я обещал  tindu хастлера-майкла сто лет назад, но всё-таки я это написал. будем считать запоздалым подарком на новый год.)

Название: "Фрагмент паззла"
Фэндом: XMFC cast
Пейринг: фассэвой
Жанр: ромэнс?
Размер: 1984 слова
Рейтинг: NC
Посвящается:  tindu
Предупреждения: *шепотом* я непопулярен у бэт, а ещё персонажи матом ругаются, а главное - АУ!!!


Сначала Джеймс делает это только потому, что так проще всего почувствовать себя кем-то другим. Действует почти как групповая терапия, только группа состоит всего из двух человек, включая его самого. Всё равно, что подраться в грязном темном переулке, но не так болезненно, скорее, даже наоборот, приятно в определенные моменты. Можно просто напиться в маленьком баре, куда легко попасть в любой час, выйдя из небольшой, но опрятной квартиры на окраине Лондона и перейдя на другую сторону улицы. Да вот только не получается так больше. То ли организм сдает, то ли приспособился, Джеймс и понятия не имеет. Ему вообще кажется, что он ни черта не смыслит в этой светящейся неоновыми вывесками жизни.
Жизнь смешная и запутанная, как паззл с видом Лондой-Ай, у Макэвоя был такой в детстве, и однажды сестра, разозлившись на Джеймса, распотрошила коробку, а потом выкинула. Он тогда до заката сидел на ступеньках дома, глядя на разноцветные кусочки, перемешавшиеся до полной неразберихи. Подул ветер и разнес фрагменты паззла, словно цыганский табор, по всему двору. Джеймс потом ещё долго ползал, шаря руками в траве, пачкая шорты зеленым, но уже тогда понимал, что какой-то фрагмент обязательно потерялся, исчез бесследно. И поэтому паззл просто лишился смысла, самой своей сути, быть когда-то собранным в единую картину.
В самый первый раз с бутылкой пива, выскальзывающей из руки, потому что пальцы влажные и едва удерживают эту самую бутылку за горлышко, Джеймс послушно идет за Майклом. Они ещё не знакомы, но Макэвою ничего не остается, как плестись рядом, потому что Майкл намного больше, и он тащит его за шиворот, утягивая из бара, где Джеймс едва не ввязался в драку с компанией бритоголовых татуированных молодых людей.
- Они бы тебя порвали, мужик, - констатирует Майкл, а потом сразу представляется. То есть, буквально, как на официальном приеме, называет имя и фамилию. Тут ещё только не хватает поклона какого-нибудь. Бред.
- А тебя-то кто просил соваться? - Джеймс понимает, что новый знакомый прав, но признавать вслух этого не хочется. В крови ещё бушует адреналин от несостоявшейся потасовки, Макэвою душно и хочется пить. Он прижимает горлышко чудом уцелевшей бутылки к пересохшим губам, но по какому-то неведомому закону самой страшной в мире несправедливости, бутылка оказывается пустой. Только маленькая теплая капля, которая оказывается у него на заросшем трехдневной щетиной подбородке, когда Джеймс запрокидывает голову и трясет бутылку. Он медленно стирает каплю и смотрит на Майкла. – Помог? Вали теперь, мудак.
- Как зовут? – спокойно спрашивает Майкл.
Фассбендер, блять. Ну и фамилия, думает Джеймс и хмыкает. Бутылка летит в сторону, осколки битого стекла весело звенят, и этот звук отдается эхом в переулке. Майкл - высоченный, как кажется Джеймсу, в растянутой белой футболке и протертых синих джинсах. На ногах – кеды, а в пальцах тлеет сигарета. Он смотрит на Джеймса как на неразумное дитя, и Макэвоя это бесит до красных кругов под веками, когда он на секунду закрывает глаза.
- Эй! – зовет Майкл, помахав рукой с дымящейся сигаретой перед лицом Джеймса. – Ты меня слышишь вообще? Как тебя зовут?
- «Эй» вполне сойдет, - устало произносит Джеймс и трет переносицу. Ему всё ещё нужно что-то сделать: подраться, или потрахаться (а лучше и то, и другое с небольшим перерывом, минут пятнадцать вполне сойдет), потому что внутри, перемешиваясь, сводят с ума злость и неуместное возбуждение. – Дай сигарету и уматывай отсюда. А если подраться хочешь, то давай, я только за.
- Я пацифист, - пожимает плечами Майкл.
Сигареты у него крепкие, но Джеймс изо всех сил держит невозмутимую мину. Они курят вместе, потому что Майкл никуда не уходит, а продолжает топтаться рядом, ссутулив плечи, будто пытаясь уменьшиться и стать с Джеймсом одного роста.
- Ограбить меня хочешь, что ли? – пробует Джеймс.
Майкл улыбается, широко, и от этой улыбки Джеймс давится дымом, настолько она нечеловеческая. Макэвой просит:
- Не делай так больше.
- Какой ты нервный, - Фассбендер прячет улыбку и тушит сигарету о стену. Бычок швыряет в ближайшую лужу. Засовывает руки в карманы, оглядывается по сторонам. – Грабить не стану, но от денег бы не отказался.
Джеймс заливается пьяным смехом человека, которому в этой жизни терять уже давно нечего.
- Сам я тебе их не отдам, - говорит, отсмеявшись. И делает шаг вперед, чтобы едва не на цыпочки встать и вызывающе посмотреть в глаза Майклу. Джеймс получит свою драку, ему она нужна именно сегодня, прямо сейчас. – Только если отберешь.
- Я могу тебе отсосать, возьму недорого.
Чего?
Джеймс оторопело отступает. Майкл и не думает двигаться с места и, кажется, не шутит.
- Я не пидор, - бросает Джеймс, в тот же момент снова чувствуя этот странный взгляд, каким смотрят на маленьких детей, упавших с велосипеда и разбивших колени. Во рту всё ещё сухо.
- Никто не пидор, - быстро соглашается Майкл. – Ладно, если не хочешь, то бывай.
Джеймс уже тогда догадывается, что ещё пожалеет. Знает точно: ничем хорошим это не кончится. Но всё равно идет следом за Майклом. Тащится за ним и чувствует себя невообразимо жалким типом. Мимо проносится несколько машин, проходят какие-то люди. Фассбендер, интересно, это настоящая фамилия? Для бульварного псевдонима звучит слишком по-идиотски, решает Джеймс. Майкл, конечно, знает, что Джеймс следует за ним. Потому и сворачивает в ближайший тупик. Здесь сыро, холодно, дурно пахнет, а на стенах что-то такое, что очень смахивает на засохшую блевотину.
- Не смотри туда, - Майкл сам прислоняется к стене. И Джеймсу почему-то хочется отдернуть его оттуда, но он сдерживается. – Закрой глаза и ни о чем не думай.
Он мог бы и не говорить этого, потому что спустя пару минут забывается всё, а мысли просто путаются, не желая выстраиваться в правильную цепочку. Рот у Майкла горячий и очень умелый. Джеймс нетерпеливо толкается, резко и рвано, но Майкл удерживает его за бедра, пытаясь выровнять ритм, принимая глубже. Макэвою хочется видеть всё это, и он смотрит. Деловитый тонкий рот сейчас растянут вокруг его члена, а ресницы опущены. Майкл стоит в грязи, наверное, все джинсы изгваздает. Господи, думает Джеймс, Господи, о чем это я. Рыжая коротко стриженная макушка мерно двигается. Джеймс осторожно кладет на неё ладонь и шевелит пальцами, перебирая мягкие волоски. Майкл на несколько секунд отрывается от своего занятия, и звук, с которым его губы расстаются с членом Джеймса настолько пошлый, что Макэвою становится трудно дышать.
- Забыл, - шепчет Фассбендер. От его губ к Джеймсову набухшему члену тянется тонкая ниточка слюны. Подбородок блестит. – Забыл цену назвать.
- Да ты охуел, - стонет Джеймс. Голос у него сейчас капризный и дрожит от нетерпения. – У меня есть деньги, я заплачу, сколько скажешь, только продолжай, мать твою.
Он отсчитывает смятые влажные купюры и сует в дрожащие пальцы Майкла уже после. Майкл вытирает припухшие губы и улыбается.
- Понравилось? – буднично интересуется он.
- У тебя джинсы на коленке прорвались, - констатирует Джеймс, едва переставляя ноги, чтобы убраться подальше из этого гребаного переулка. – Можешь не провожать.

От Майкла всегда пахнет дешевым мылом, крепкими сигаретами и кофе. Однажды Джеймс ловит себя на мысли, что подсел на этот запах. И на Майкла подсел тоже. Сначала Джеймс думает: всё просто. Он приходит, трахает Майкла, чувствуя себя кем-то другим. Джеймсом Макэвоем, который спит с мужиком вдвое больше него самого и платит за это деньги. Зато он не пьет. Это в самом деле странно, но во вторую их встречу с Фассбендером Джеймс совершенно трезв. И во все последующие тоже.
- Ты мне нравишься, - сообщает Майкл, на котором только простыня, обернутая вокруг бедер, и ничего больше. Он сидит на раскуроченной кровати и считает деньги.
- А ты мне нет, - отвечает Джеймс, сердито хлопая дверью в ванную комнату. – И оденься уже, ладно? – добавляет, подумав.
Потом дождь идет целую неделю, не прекращаясь, и Джеймс валяется с температурой под сорок. Простыни противно липнут к коже, на немытой кофейной чашке один за другим засыхают коричневые круги. Прикроватная тумбочка копит на себе пакетики от порошков, а пепельница коллекционирует окурки.
- А я думал, ты наконец девку себе завел, - говорит Майкл, внимательно выслушав рассказ. – И ты не обязан передо мной оправдываться, я тебе не жена.
Джеймс садится на край кровати, чтобы стащить с себя тяжелые промокшие ботинки. Из приоткрытого окна тянет сыростью и запахом прелых листьев.
- Ты куда стол дел?
- Продал, - Майкл быстро, по-солдатски раздевается, тут же аккуратно складывая одежду на покосившийся стул. Вид у стула такой, будто им кто-то хорошенько шарахнул о стену.
- Что бы ты без меня делал, - Джеймс привычно ждет, пока Майкл приблизится и сядет рядом. – Наверное, кроме меня уже никто не ведется?
Он не хочет этого говорить. Это ведь мерзко и, наверное, обидно, да и вообще не его, не Джеймса, дело. Но Майкл делает вид, что не услышал. Строит из себя каменную глыбу, а у самого скулы краснеют от ярости. Джеймс примирительно тянется, чтобы поцеловать Фассбендера. Он, конечно, и знать не знает, что Майкл неделю ни с кем не спал. И бутылок из-под «Джемесона» в шкафу не видит: их семь, по одной на каждый день Джеймсовой болезни. А стол Майкл сломал, самом деле, он не вписывался в интерьер.
Майкл Фассбендер не похож на блядь, вот что Джеймс думает. Майкл всегда очень собран и даже флиртовать ни черта не умеет, у Макэвоя и то лучше получается. А Майкл может быть только невыносимо честным и прямым, но это заводит Джеймса гораздо, гораздо больше. Сегодня Джеймс укладывает его на спину, и ноги у Майкла тяжелые, то и дело скользят по вспотевшей коже. Фассбендер и сам весь тяжелый, и стоны у него тяжелые, когда он кончает первым, кусая Джеймса за нижнюю губу.
Момент, когда Джеймс перестает грубить и прикидываться, что ему всё равно, сам Макэвой как-то благополучно пропускает. Оставляет его где-то между пятой и шестой чашкой кофе. Шестую, к слову, он проливает на утреннюю газету.
Майкл больше всего похож на уличного задиру в тот день, когда Джеймс приходит и вытаскивает его в город. Неловкий такой парень, который может врезать в любой момент. Джеймсу нравится просто идти рядом.
- Мне кажется, тебе надо развеяться, - треплется Макэвой и мнет в руках полупустую пачку сигарет. – Ну, знаешь, чтобы ты и кровать случайно не продал.
Майкл в черной кожаной куртке, и она такая же поношенная, как и вся его одежда. Когда Джеймс прижимается к плечу Майкла носом, он чувствует, что от куртки пахнет не только кожей, но и чем-то вроде апельсинового масла или благовоний. Они выпивают совсем немного в каком-то пафосном баре, просто потому что другого по пути не попадается.
- Пошли отсюда, - Майкл тянет Джеймса за рукав пальто. – Джим, идем. Я знаю хорошее место.
К рассвету, когда город затапливает первыми оранжевыми и желтыми всполохами, они так пьяны, что Майкл швыряет невесть откуда взявшимся булыжником в витрину. Витрина звенит и почему-то начинает рассыпаться, а следом за звоном они слышат сигнализацию. Джеймс восторженно аплодирует, а опомнившийся Фассбендер пытается убедить его сваливать. Вдалеке заливается полицейская сирена.
Час спустя Джеймс валится на кровать в собственной квартире. Майкл неловко мнется на пороге. Он здесь впервые.
С тумбочки с грохотом падает чашка. Спинка кровати ударяется о стену.
- Чёрт, больно как, - шипит Джеймс. – Какого же хрена это так больно, Майк, Майкл.
Майкл пытается его успокоить, что-то шепчет на ухо, а сам теряется от того, как у Джеймса внутри узко. Как-то даже слишком.
- Хреново у тебя получается, лучше молчи, - смеется Макэвой.
И Майкл послушно молчит, продолжая осторожно двигаться и внимательно заглядывая Джеймсу в глаза, будто спрашивая «Ты в порядке?». Потом они трахаются ещё раз. И ещё. На самом деле, Джеймс чувствует себя тупым подростком со взбесившимися гормонами. Как чувствует себя Майкл, Джеймс не знает, но догадывается, что похоже.
Первое, что видит Джеймс, очнувшись: голый растрепанный Майкл на подоконнике с сигаретой.
- Ну у тебя и свинарник, Джейми,- он улыбается.
Ветер дует Майклу в спину, Джеймс ежится.
- Замерзнешь ведь, - тихо, почти жалобно. - Ну.
Джеймс растерянный и сонный, и Майкл посылает сигарету ко всем чертям, отправляя в окно. Холодный лезет под одеяло.
- Эй, - говорит он и ерошит волосы на затылке Джеймса. Смеется, едва слышно повторяет. – Эй…
Но Джеймс, имеющий кошачью привычку засыпать в совершенно неподходящие моменты, уже уютно сопит куда-то Майклу в живот.
На следующее утро Джеймс удивленно смотрит на лежащего рядом Майкла и понимает, что последний фрагмент паззла он всё-таки нашел. Растянувшийся на его кровати рыжий ирландский фрагмент с теплыми ладонями поворачивается на другой бок и подкладывает руку под небритую щеку.